Сезон мертвеца - Страница 25

13

Из резиденции кардинала Майкла Денни открывался великолепный вид на Кортиле ди Сан-Дамаско, квартал частных владений, надежно спрятанных от посторонних взоров за высокой западной стеной площади Святого Петра. Ватикан никогда не предназначался для постоянного проживания, и таких квартир, как у Денни, в папском дворце было не более двухсот. На противоположной стороне площади располагался штаб швейцарских гвардейцев.

Из окон резиденций ватиканских чиновников открывался великолепный вид на архитектурный ландшафт. В число соседей кардинала входили самые знатные фигуры католической церкви. Так, рядом проживал папский камердинер, отвечавший за внутренний распорядок жизни понтифика. Впрочем, последние дни они редко вступали в разговор: Денни прекрасно понимал, что стал персоной нон грата – пленником в золоченой клетке. Иногда он проводил целые часы, с тревогой наблюдая за бликами муранских светильников в огромных зеркалах из позолоченной бронзы, ожидая неминуемого ареста. Он понимал, что со временем ситуация изменится, но от непрестанного ожидания можно было сойти с ума.

И сейчас в его квартире с высокими окнами в стиле восемнадцатого века вокруг старинного обеденного стола из орехового дерева собрались предвестники вожделенных изменений. Ему пришлось потратить много недель и даже месяцев, чтобы заставить трех весьма почтенных джентльменов приехать к нему в Рим для обсуждения важного предложения. Гости представляли триединство интересов, которое – при должной настойчивости и умелой подаче информации – способно вернуть часть утерянных активов банка "Ломбардия", а заодно и восстановить репутацию самого Майкла Денни. Это, надеялся кардинал, позволит ему безбедно провести оставшиеся годы на родине.

Ему казалось, что двоих удастся уговорить без особого труда. У Роберта Атчисона, американского адвоката с кислой физиономией, активно участвовавшего в незаконных банковских операциях на Багамах, хватало причин для принятия предложения. Агенты ФБР уже висели у него на хвосте, подозревая в причастности к отмывке средств, предназначавшихся на проведение теракта в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года.

В одной лодке с Атчисоном шел ко дну и Артуро Креспи, подписывавший разрешения на передвижение солидных банковских капиталов. Именно эти операции подорвали устойчивость банка "Ломбардия". Не мудрено, что у министерства финансов была к Креспи уйма вопросов. Ведь это он занимал пост президента банка, а не кардинал Денни, организовавший мощную разветвленную сеть незаконных оффшорных вкладов. Несмотря на скандал, слабовольный Креспи по-прежнему пользовался большим уважением в деловых кругах. Официально его обвиняли в недостаточно высоких доходах от вложенного капитала, что в целом считалось незначительной провинностью. Когда кардинал и иже с ним только задумывали свое дело, такой вариант ими предусматривался как самый приемлемый.

Третий приглашенный стоял у окна, изучая внутренний двор и вдыхая теплый, хотя было раннее утро, летний воздух. Эмилио Нери имел рост выше среднего и в шестьдесят пять лет выглядел здоровяком, старость его едва коснулась. Серые глаза казались безжизненными, длинная челюсть выдавалась вперед, ухоженная шевелюра серебрилась. Как всегда, он был облачен в дорогой костюм из тонкого шелка, под мышками пиджака уже начали проступать темные пятна от пота. Нери редко улыбался, а рот открывал лишь в случае необходимости. Эмилио выглядел преуспевающим римским предпринимателем. У него были роскошный особняк на виа Джулия, молоденькая жена, три сельских усадьбы и квартира в Нью-Йорке. Его фамилия красовалась в списке попечительского совета венецианской Фениче-оперы, которой он помогал добывать средства на реконструкцию, а также других благотворительных обществ под крылом католической церкви.

Лишь однажды произошло событие, бросившее тень на его благопристойную репутацию. Это случилось в середине 1970-х годов, когда радикальная пресса, вырвавшаяся из-под контроля официальных властей и политиков, обрела относительную свободу. Зарвавшийся журналист в полуподпольном издании опубликовал словесный портрет Эмилио Нери, состряпанный главным образом из полицейских домыслов. Читающая публика узнала, что Нери родился на Сицилии в семье местного "крестного отца" и некоторое время занимался рэкетом в сфере проституции и контрабандной торговли сигаретами. Потом он занялся налаживанием связей между коррумпированными властями, ватиканскими чиновниками и главарями преступного мира, который, как и сейчас, процветал за фасадом итальянского государства. Однако ни в каких конкретных преступлениях героя своего очерка автор не уличал. Напротив, он воздавал должное Нери как знатоку и ценителю искусства, подчеркнув что тот посещает все значимые художественные выставки и является завзятым любителем оперы и балета, даже имеет ложу в театре.

А через три недели после публикации статьи журналиста обнаружили на сиденье машины, припаркованной у аэропорта Леонардо да Винчи ди Фьюмичино. У бедняги были выколоты глаза – вернее, выдавлены пальцами – и отрезан язык. На пальцах обеих рук ему отрубили по одной фаланге. Ослепший и немой, он все-таки выжил, но дать какие-либо показания категорически отказался. По слухам, которые в результате расследования, проведенного Денни, полностью подтвердились, это была месть Эмилио Нери, он осуществил ее самолично на собственном складе, расположенном в районе аэропорта. Сразу после расправы над неосторожным репортером он переоделся в вечерний костюм и на частном самолете отправился в Венецию, где вначале прослушал новую постановку "Турандот" с участием Паваротти, а затем в качестве уважаемого гостя посетил дружескую вечеринку. С той поры все печатные издания писали только о благотворительной деятельности Нери.